Живи

Проба пера

Эпоха перемен: мы так жили

«Живи» — первое произведение Константина Скрипкина («Вагриус Плюс»). И уже этим оно интересно: принято считать, что любой человек, владеющий словом, способен написать одну книгу, вложив в нее свой личный опыт, размышления и наблюдения над жизнью и окружающими..

Сюжет романа заключается в том, что после смерти пожилого человека сын находит некое подобие отцовского дневника — разрозненные записки, касающиеся разных периодов его жизни. И обнаруживает, что автор этих записок мало похож на того отца, к которому у сына всю жизнь была масса претензий.

«Моего отца не стало 29 мая 2043 года. Он умер в 75 лет», -сообщает читателям сын. И у читателя, изумившегося вначале, постепенно появляется ощущение, что хотя книга и написана от имени сына, но с личностью автора как раз соотносится скорее личность отца. Ведь как раз с ним они современники. И перипетии именно его судьбы, судя по всему, хорошо знакомы автору. Например, легко веришь, когда он рассказывает о том, что служил неподалеку от Иркутска и на спор с сослуживцами разбивал о голову бутылку..

«Всю жизнь отцу было не до меня», — с первых строк романа жалуется сын. И принимается рисовать образ закоренелого эгоиста, потакающего всем своим причудам и мучающего тем самым свою верную жену и малюток-детей. Он помнит все: до вскользь брошенных обидных слов, до мелких свидетельств отцовского пренебрежения — по этим откровениям можно изучать истоки подчас непонятной родителям детской неприязни, пронесенной через годы. Но -удивительное дело! — чем дальше читаешь, тем меньше сопереживаешь сыну. Ведь жизнь отца нам, его современникам, понятнее и ближе. Мы все жили в эпоху перемен (ту самую, в которую, по мнению мудрых китайцев, не приведи Бог жить). Тем более что, за исключением стандартных семейных отношений вроде вечерних посиделок перед телевизором или совместно проведенных отпусков, у детей все было. Просто, чтобы обеспечивать и их, и свои интересы, папе пришлось «крутиться».

Сын обижается за маму? Но если посмотреть со стороны, то, судя по всему, просто мужчина давно разлюбил женщину. Но продолжает с ней жить. И она не уходит — страдает. Есть такие женщины-страдалицы по призванию.. Типа «жена алкоголика». Или — в данном случае — трудоголика. Ему с работой интереснее, чем с семьей. Которую он, к слову сказать, неплохо обеспечивает: на скудность жизни его сын не пожаловался ни разу, а ведь, сопоставляя даты, получается, что рос он в непростое, для многих просто голодное, время — в начале 90-х годов прошлого столетия..

Зачем Константин Скрипкин написал роман в такой необычной форме? Может, чтобы оправдаться перед собственными детьми, заранее предвидя их претензии? Но это, конечно, лишь домыслы..

В любом случае это забавно — читать два параллельно ведущихся повествования: записки отца и комментарии сына, по тем или иным причинам имевшего личное мнение об описываемых событиях. Лишний раз приходит на ум, что очень по-разному мы сами себя воспринимаем и нас воспринимают окружающие. Не зря ведь считается, что самый скромный человек думает о себе лучше, нежели его самый близкий друг. А тут еще и недруг — обиженный сын. Возможно, автору хватило юмора посмотреть на себя со стороны. Видимо, чтобы придать повествованию побольше художественности, автор вплетает в него любовные страсти, каких-то мудрых и почти бессмертных китайцев и прочие расхожие образы. Но самое интересное в книге -личный опыт бывшего челнока. Это история первых российских бизнесменов. Тех, кто из грязи, да в князи. Кто через десять лет после начала мытарств с полосатыми баулами, столь полюбившимися челнокам, уже покупал себе загородные дворцы (как отец нашего героя). Особенно когда история не понаслышке пересказана и не из домыслов составлена, а реальна (в большей своей части по крайней мере). Как крутились и ловили от этого кайф (написано так, что веришь — ловили). Как обманывали государство и друг друга: «в бизнесе родных нет!» — поговорка, которая родилась именно в те смутные годы. Почему верится в достоверность сведений? Потому что — и это автору упрек — чрезмерно подробно описана техническая часть работы челнока. Видимо, из-за глубокого проникновения в тему: так бывает, когда много о чем-то знаешь и боишься в рассказе упустить важные детали..

Мария Трофимова.
 

Автор этого романа – из начинающих, и "Живи" - его первая книга. Большая часть ее посвящена перипетиям челночного бизнеса, который описан со знанием дела, без патетики и без пренебрежения. Чувствуется, что автор знает эту область деятельности не понаслышке: поведенческие особенности китайцев или индийцев изучены на месте, как и все перипетии растаможки и перевозки, и потому "производственная" часть – самая сильная в романе и чрезвычайно увлекательная.

Слабейшая же его часть – собственно проблемная. И отчего столь неукротимо стремление наших литераторов к нравственной проблеме, к непременной моральной заковырке, подчас высосанной из пальца?.. Роман написан от лица сына, ненавидящего своего отца за невнимание и холодность, за нелюбовь к матери, за детские обидки, одним словом. Сын после смерти отца нашел некие разрозненные записки, которые тот вел при жизни, и снабдил их своими комментариями.

Комментарии – это сплошной обвинительный акт, и поворот к прощению и пониманию в конце выглядит совершенно неубедительно. Особенно потому, что отец, в конечном счете, не прощен и не понят, а заклеймен как злодей. Все его злодейство, однако, заключалось в том, что он разлюбил жену, но не ушел от нее, а "мучил". При этом он неслабо зарабатывал, занимаясь довольно крупным бизнесом. Но и эта сторона его жизни – тоже злодейская, хотя ни одного более-менее заметного "кидалова" или подлости не наблюдается. Наоборот, его благородный друг своим неуместным благородством подставляет его. При этом как бы самоочевидно, что никакие страдания обвиняемому отцу не могут быть свойственны, они и не рассматриваются, хотя были, наверняка были, когда его бросила любимая женщина.

Хочется спросить: откуда такая однозначность? Сразу возникают подозрения в излишнем автобиографизме, которые, однако, мы с ходу отметем, потому что ничего об этом не знаем. Но вот почему бизнесмен – обязательно злодей, мерзавец и вор? То есть они – те, кто были при начале русского бизнеса, - конечно и, несомненно, воры! По меньшей мере, они обманывали государство. А была ли у них возможность поступать иначе? И почему они непременно злодеи?

Первые бизнесмены, в конце концов, - это первооткрыватели нового мировоззрения. Вернее, способов его воплощения в жизнь. Западный индивидуализм на русской почве столкнулся далеко не только с нравственной дилеммой "воровать – не воровать". Да и вообще не с ней: воровали и обманывали задолго до 90-х и не только в России. Но зато именно в России проблема воровства и обмана государства не рассматривалась как относящаяся к области нравственности. Наоборот, моральный долг – надуть государство. Интересно, как дозволенное по отношению к структуре государственной превращалось в дозволенное по отношению к структуре частной, и как сложно выстраивались отношения доверия, когда прежние моральные категории перестали существовать, а новые еще не возникли. И если сложность была в той жизненной ситуации, то надо ли от нее уворачиваться, переводя ее в план плоских, отживших свое конструкций, отягощенных личной сыновней обидой?

Катерина НИСТРАТОВА, 7 июля 2006 www.utro.ru
 

«Москвичку» как самую семейную газету мы читаем практически с первого номера. С помощью ваших публикаций мы собрали хорошую библиотеку для семейного чтения. Хотелось бы узнать о новинках. Что бы вы порекомендовали прочесть о семье и семейных отношениях?
Семья Новиковых,
г . Семенов Нижегородской обл.

УВИДЕТЬ ЧЕЛОВЕКА

ОТНОШЕНИЯ отцов и детей — традиционная «книжная» тема. Каждая литературная эпоха оставляла многочисленные свидетельства этих отношений: «Царь Эдип» Софокла, «Песнь о Нибелунгах», пьесы Шекспира, Мольера и Лопе де Веги, «Эмилия Галотти» Лессинга, романы Диккенса, Теккерея, Толстого, Тургенева, Достоевского, Шолохова… Список можно продолжать. В частности, книгой Константина Скрипкина «Живи» (издательство «Вагриус»). В ней — спор двух поколений. Представитель одного из них живет в наши дни. Само по себе это было бы совсем не новым: сюжет о разногласиях советских «отцов» и постперестроечных «детей» успел уже стать расхожим. Однако роман Скрипкина именно тем интересен, что автор делает представителем старшего поколения нашего современника, а младшее представляет его сын, живущий значительно позже — в середине XXI века. Тем самым снимается идеологическая подоплека конфликта, и он приобретает общечеловеческую основу. Сын обижен на отца за развод родителей, за то, что тот никогда не искал близости с ребенком, за «неправильный» образ жизни. Никакой политики. Всё просто: один человек не знает другого и потому не может его любить, а те скудные сведения, которые все-таки известны, предопределяют негативное отношение: «Всю жизнь я невольно мечтал о победе над своим отцом, жаждал решительного сражения. Я лишь многократно представлял себе, что выскажу ему прямо в лицо всё, что о нем думаю, а он сначала будет молча стоять, захватывая губами воздух, потом начнет оседать прямо на землю, хватаясь за сердце, а я повернусь к нему спиной, выйду из комнаты, хлопнув дверью, и только с суровым сарказмом крикну матери что-нибудь вроде: «Ваш гений там плохо себя почувствовал…»
А потом — смерть отца, найденные дневники и письма, в которых нашла отражение незнакомая жизнь. Читая, узнавая, анализируя ситуации, в которых оказывался человек, оставшийся лишь неприятным воспоминанием, сын постепенно меняет к нему отношение.
Конфликт поколений в обществе никуда не девается — он продолжает развиваться. И о нем по-прежнему нужно писать. Писать для того, чтобы определить специфику современных разногласий и попытаться их преодолеть. Герою Скрипкина это удается: он перестает видеть в отце вздорного эгоиста и узнает просто человека — со своими недостатками, достоинствами, принципами, сомнениями и опасениями. Правда, для этого ему требуется слишком сильный стимул — отцовская смерть.
«Это рассказы о времени его молодости, о конце прошлого века и самом начале нынешнего. Я хотел было просмотреть их мельком и отложить в сторону, но, начав, не смог оторваться, и вовсе не из-за художественного качества, вчитавшись, я почувствовал какое-то странное возбуждение. В главном герое всех этих его записок я без труда узнал самого автора, конечно, приглаженного и причесанного. Многое из прочитанного было вовсе мне неизвестно, кое-что вызывало в памяти слабый отклик. Теперь мне почему-то захотелось, чтобы записки моего отца увидели свет — пусть даже сейчас, по прошествии без малого полувека».

Татьяна
СОЛОВЬЕВА